Продолжаем знакомиться с культурами коренных народов вместе с антропологом Уэйдом Дэвисом. На этот раз мы побываем сразу в трёх местах: в Андах и Сьерра-Невада-де-Санта-Марта в Южной Америке и в Австралии, где местные жители воспринимают землю не как источник ресурсов, а живое существо, с которым выстроили уникальные отношения.
«Интуитивное мышление — это священный дар, а рациональное мышление — верный слуга. Мы создали общество, воздающее почести слуге, но забывшее о даре». Альберт Эйнштейн
Среди гор на севере Британской Колумбии расположена невероятно красивая долина, известная индейцам Канады как Священные Истоки. Там, на южном краю парка Спатсайзи Плато Уайлдернесс, канадском Серенгети, друг возле друга берут начало три главных лососевых реки Канады: Стикин, Скина и Насс. За день или два можно пройти через открытые луга по следам гризли, северного оленя и волка и попить воды из истоков этих трёх рек, вдохновлявших многочисленные культуры Тихоокеанского Северо-Запада: гитксан и ветсуветъен, кэрриер и секани, цимшиан, нисгаа, тахльтан, хайсла и тлингит. Ещё через три дня можно достичь Финлей, истока Маккензи, величайшей реки Канады.
Есть только ещё одно место в мире, где можно увидеть похожее географическое чудо: Тибет. Там, у подножья горы Кайлас, берут начало три великие реки Азии: Инд, Ганг и Брахмапутра. Почитаемая индуистами, буддистами и джайнами, Кайлас считается настолько священной, что никому не позволено ходить по её склонам, не говоря уже о том, чтобы взбираться на её вершину. Сама мысль о проведении на этой горе промышленных работ была бы для местных народов немыслимым святотатством.
В Канаде мы относимся к земле совсем по-другому. Несмотря на протесты коренных народов, правительство Британской Колумбии дало разрешение на проведение промышленных работ в Священных Истоках. Imperial Metals Corporation планирует вырыть глубокий угле- и золотодобывающий карьер, производящий по тридцать тысяч тонн руды в день, на склоне горы Тодагин, месте обитания одной из самых больших популяций горных овец в мире. В случае если карьер будет построен, отходы от него будут сбрасываться прямо в озёра реки Искут, главного притока Стикин. За двадцать пять лет карьер произведёт сто восемьдесят три миллиона тонн токсических отходов и триста семь миллионов тонн пустой породы.
Ещё более масштабный проект у компании Royal Dutch Shell, которая планирует добывать метан на участке площадью более четырёх тысяч квадратных километров. Это также потребует бурения нескольких тысяч скважин, соединённых дорогами и трубопроводами, которые покроют весь бассейн Священных Истоков.
Люди, которые не имеют никаких связей с этой землёй и страной, получают право прийти сюда и осквернить здешний ландшафт.
Помимо чисто экологических соображений, эти планы многое говорят о нашей культуре. Выдавая разрешения на разработку недр, часто за мизерные суммы, мы тем самым отрицаем за землёй какую-либо культурную или рыночную ценность. Ни одна компания не обязана возмещать ущерб, причинённый лесам, горам и рекам, которые по определению принадлежат всем. Если есть перспектива прибыли и создания рабочих мест, то для запуска проекта потребуется лишь разрешение. Мы воспринимаем такое положение дел как данность, но если задуматься, такое поведение кажется странным и даже ненормальным. Особенно если сравнивать наши взгляды на жизнь и землю со взглядами многих других культур.
В этой, четвёртой лекции, я бы хотел поговорить о нашей склонности приравнивать планету к товару или сырью, которые можно использовать как нам заблагорассудится. Как свидетельствует антропологический опыт, существует множество других способов строить отношения с землёй.
В период Ренессанса и Просвещения в нашем стремлении к личной свободе мы освободили разум от тирании абсолютной веры и отделили личность от массы. Это достижение можно считать социологическим эквивалентом расщепления атома. Но сделав это, мы также в значительной мере утратили восприимчивость к мифу, магии, мистицизму и, самое главное, — метафоре.
В семнадцатом веке Рене Декарт заявил, что вселенная состоит из души и безжизненной материи. Этим утверждением он лишил всех чувствующих существ, кроме человека, а также саму землю права считаться живыми.
К девятнадцатому веку позитивизм стал господствующей теорией даже при изучении общества. Триумф светского материализма породил высокомерие современного человека. Идея о том, что у земли может быть душа, что полёт ястреба может иметь смысл, а дух — влиять на окружающий мир, была отвергнута как сущая нелепость.
На протяжении вот уже нескольких веков рациональный ум остаётся на коне, несмотря на то, что наука, его высшее выражение, по-прежнему может ответить только на вопрос «что?», но даже близко не подошла к ответу на важнейший вопрос: «почему?». Мы с детства приучены считать, что вселенная — это произвольное сочетание атомных частиц, взаимодействующих между собой в пространстве. Восприятие мира как неодушевлённого механизма в значительной мере предопределило нашу слепоту к тому факту, что планета на самом деле живая.
Когда я рос на побережье Британской Колумбии, меня учили, что тропические леса существуют для того, чтобы их вырубать. Такой была суть идеологии научного лесоводства, которую я усвоил в школе. Сам язык этой дисциплины был обманчивым. «Допустимая годичная лесосека» означала не предел, за который нельзя выходить, а обязательную для выполнения норму. «Эффект вырубки», расчётное сокращение в производстве дерева в результате сокращения старых насаждений, представлялся как естественное явление, хотя на самом деле означал, что леса из года в год вырубались слишком быстро. «Многоцелевое использование лесов», подразумевавшее, что леса могут иметь разное назначение, начиналось со сплошной рубки. Древние леса описывались как «перестойные» и «пришедшие в упадок», хотя с точки зрения экологии они находились на самой оптимальной стадии своего развития. Внутренней ценности гор и лугов Священных Истоков не было места в процессе планирования.
Этот взгляд коренным образом отличается от мировоззрения индейцев, живших на острове Ванкувер в момент контакта с европейцами. Если я отправлялся в лес, чтобы его вырубать, мой ровесник из племени квакиутль делал это в рамках инициации, чтобы встретиться с духами-каннибалами и, вернувшись, поделиться со своим народом энергией дикой природы. Суть не в том, какой из двух взглядов правильный — важно то, как убеждения отражаются на поведении человека в повседневной жизни, ведь именно это предопределяет влияние сообщества на окружающую среду.
Ребёнок, воспитанный видеть в горе обиталище духа-хранителя, вырастет совершенно другим человеком по сравнению с ребёнком, которого воспитали видеть в горе просто большой камень.
Жизнь среди малярийных болот Новой Гвинеи, холодных ветров Тибета и зноя Сахары не оставляет места для сентиментальности. Инуитам, как правило, не свойственна ностальгия. Кочевые охотники и собиратели на Борнео не слишком боятся за горные леса, для уничтожения которых у них нет технических средств. Однако все эти культуры посредством ритуалов выстроили с землёй отношения, основанные не только на глубокой связи, но и на убеждённости, что сама земля порождается человеческим сознанием.
Для этих сообществ горы, реки и леса — не безжизненные декорации, а живая энергия, которую необходимо преобразовать при помощи воображения. Пожалуй, в самой искусной форме этот подход выражен у индейцев, живущих вдоль горной цепи Анд и на вершинах Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, а также у аборигенов Австралии.
Я впервые отправился в путешествие через Анды весной 1974 года, когда мне, юному студенту, посчастливилось присоединиться к ботанической экспедиции, имеющей целью разгадать тайны коки. Это была увлекательная миссия. Кокаин, впервые выделенный в 1855 году, произвёл революцию в современной медицине, в особенности офтальмологии, сделав возможным безболезненное удаление катаракты. А эссенция из листьев коки по-прежнему обеспечивает вкус одного из самых популярных напитков в мире — кока-колы.
В семидесятых годах в Латинской Америке только начинали появляться наркокартели, и никто не подозревал, насколько кровожадными они окажутся. Попытки уничтожить традиционные поля продолжались к тому моменту уже полвека, но целью зачисток были не наркотики, а уничтожение культурной идентичности народов, почитавших коку.
В двадцатых годах перуанские врачи, стремившиеся найти объяснение антисанитарии, нищете, голоду, младенческой смертности и болезням, которым было подвержено коренное население, возложили вину на коку. Они ничего не знали об образе жизни индейцев, а настоящие проблемы — несправедливое распределение земель, экономическая эксплуатация и долговая кабала — были неотъемлемой частью классовой структуры, поэтому не воспринимались как проблемы.
Уничтожение полей, на которых росла кока, стало национальной программой, которая после вмешательства Соединённых Штатов в конце сороковых годов приобрела международный размах.
Несмотря на всеобщую истерию по поводу коки, к 1974 году она по-прежнему была мало изучена наукой, хотя все знали, что растение это почиталось в Андах больше любого другого.
Во времена инков ни к одному священному месту не приближались без коки во рту. Даже сегодня люди не засеивают поля и не убирают урожай, не рожают детей и не провожают старейшин в царство мёртвых без посредничества этого священного растения.
К возмущению некоторых представителей правительства США, в 1975 году наша команда провела первое исследование пищевой ценности коки, и результаты оказались неожиданными. Оказалось, что в растении содержится незначительная доля алкалоидов, примерно 0,5–1% — скромная концентрация, которая поглощается слизистой оболочкой полости рта. Но в нём также содержится много витаминов и больше кальция, чем в любом другом растении, что делает коку идеальной для рациона, в котором отсутствуют молочные продукты. Кроме того, листья выделяют ферменты, повышающие способность организма усваивать углеводы, что особенно важно для высокогорной андской диеты, основу которой составляет картофель.
Эти открытия показали неадекватность драконовских мер по уничтожению традиционных полей. Кока была не наркотиком, а священной пищей, использовавшейся народами Анд на протяжении четырёх тысяч лет в качестве лёгкого возбудителя, не вызывающего зависимость.
Через призму коки богатство современного мира Анд становится яснее. Прибытие испанцев в Перу в шестнадцатом веке спровоцировало катаклизм, но из него возникла уникальная культурная амальгама. Конкистадоры стремились уничтожить дух Анд, разрушая местные святилища. Но каждый раз, когда на месте руин испанцы водружали крест или строили церковь, то лишь подтверждали в глазах местных жителей священность этого места.
Индейцы почитали не строение, а саму землю: реки и водопады, скалы и горные пики, радугу и звёзды.
Каждое сообщество в южных Андах по-прежнему почитает своего духа гор и защитника, Апу. Таким образом, люди и сегодня живут среди ландшафта, который считают священным. Так же как традиционная сельскохозяйственная экономика основана на обмене плодами труда, так и связь сообщества с землёй основана на взаимности, ритуальных обязательствах, которые никогда не обсуждаются и никогда не забываются. Пачамама и Апу будут кормить народ только в том случае, если к ним относятся с должной заботой и почтением.
Встречаясь на тропе, люди останавливаются и обмениваются кьинту — ритуальным набором из трёх листьев коки, сложенных в форме креста. Повернувшись лицом к ближайшему Апу, они подносят листья ко рту и легко дуют, посылая сущность растения обратно земле, священным местам и душам предков. Обмен листьями — это социальный жест и одновременно акт духовного обмена. Ведь отданная земле энергия коки вернётся человеку, как выпавший дождь неизбежно возрождается в облаке.
Многое из того, что я знаю об Андах, я узнал в Чинчеро, невероятно красивой долине неподалёку от Куско. Каждый год в разгар сезона дождей там проводится необычный ритуал под названием mujonomiento. Самый быстрый юноша в каждом посёлке получает в этот день почётное право стать трансвеститом, или вайлака. Облачённый в одежду матерей и сестёр, с белым знаменем в руках, вайлака ведёт всех здоровых мужчин на забег. Общая дистанция — всего тридцать километров, но маршрут пролегает через два высоких хребта. Это не только забег, но и паломничество, ведь дорога отмечена земляными насыпями, где произносятся молитвы, подносится кока и совершаются либации. Вайлака должны танцевать, призывая энергию женщин, оставшихся в деревнях. Каждый из них начинает день как отдельный человек, но через ритуал становится единым целым с сообществом, которое, в свою очередь, становится одним целым с землей.
Паломничество было важной частью жизни в Андах с начала времён.
Для совершения подношений священнослужители инков взбирались на шесть с половиной тысяч метров — на вершины, которые покорились европейцам только спустя четыреста лет. Эти паломничества продолжились и после колонизации, приобретя новые очертания под влиянием христианства, хотя и воспринимались уже как пережиток первобытных представлений о мистической силе ландшафта.
Через год после моего первого забега с вайлака я отправился из Чинчеро в священную долину Синакара, где проходит фестиваль Кольюр Ритти (фестиваль Снежной Звезды) — возможно, самое трудное и вдохновляющее из всех паломничеств в Андах. Католики верят, что в конце восемнадцатого века в Синакара произошло чудо: мальчику явился Христос. Позже на этом месте было построено святилище, а изображение Господа по-прежнему можно увидеть на камне.
Но для инков эта долина была священной и прежде. Материя для них изменчива. Кости — это не смерть, а кристаллизованная жизнь, а значит, и мощный источник энергии. Вода в своей самой чистой форме — это лёд, поэтому ледники — главный священный пункт назначения для паломников. Горы называются Тайякуна, отцы, и некоторые из них настолько могущественны, что даже смотреть на них опасно. Другие священные места, такие как пещеры, горные перевалы или водопады, называются Тиракуна. Слово подразумевает не духов, обитающих в этих местах; почитаются скорее сами места. Реки — это вены земли, а Млечный Путь — их небесный эквивалент. Радуги — это двухголовые змеи, которые выныривают из священных источников, описывают в небе дугу и снова погружаются в землю.
Инки считали Куско центром мира. Кориканча, Храм солнца, был центральной осью, от которой к разным точкам на горизонте расходилась сорок одна линия, расположение которых обуславливалось звёздами и созвездиями, солнцем и луной. Вдоль этих линий располагались сотни священных мест; каждое имело свой собственный праздничный день и почиталось определённым сообществом. Таким образом, каждый человек и каждый клан был интегрирован в космологическую структуру империи. Эти святилища — как священный камень в долине Синакара, где Христос чудесным и очень удобным образом явился через два года после того, как испанцы подавили последнее восстание инков — были пунктами на священных путях, существовавших как в буквальном, так и в метафизическом смысле. В особые моменты, будь то летнее солнцестояние или смерть члена племени, жрецы требовали жертвоприношений. Избранные, дети и животные, благословлённые солнцем, прибывали в Куско со всех уголков империи. Некоторых убивали в столице; других выбирали нести кровь жертв обратно в свои общины, где спустя некоторое время их тоже убивали. Все они прибывали в Куско по обычной дороге, но уходили священными путями — через горы и реки, посещая местные святилища.
На протяжении большей части года Синакара безлюдна, но на три дня между переходящими праздниками, Вознесеньем и Праздником Тела и Крови Христовых, долина заполняется десятками тысяч паломников. Колонна выходит из деревни и отправляется в путь по девятикилометровой тропе. По её краям расположены каменные алтари и каирны, где мужчины и женщины останавливаются, чтобы помолиться и сделать приношения. Каждый несёт с собой узелок с камнями, символический груз грехов, от которых избавляются по мере приближения к долине. Мулы и ослы несут продовольствие, а люди, даже немощные, должны идти пешком.
На высоте четырёх тысяч метров воздух холоден даже при ярком солнце, но в долине Синакара, благодаря количеству паломников, всё равно тепло.
Ритуальные флаги украшают склоны холмов и колеблются на ветру. Каждая община несёт пледы и пончо разных цветов, которые образуют пёструю мозаику, покрывающую оба берега небольшого ручья. Чунчу — воины джунглей, одеты в головные уборы, украшенные перьями попугаев, и туники алого цвета. Укуку — мужчины, одетые в маски, олицетворяют горы. Они сходятся в постановочных боях, напоминающих о древних сражениях. В то время как мужчины танцуют и изображают битвы, женщины собираются внутри святилищ, освещаемых тысячами свечей. Ни на секунду не стихает какофония из духовых инструментов, флейт, арф, барабанов, фальцетов и фейерверков. Три дня и три ночи никто не спит.
Несмотря на весёлую атмосферу, к ритуалу все относятся с максимальной ответственностью, ведь божества гор могут быть как благосклонными, так и мстительными. Лёд и снег — одновременно источники силы и болезни. Ледники — это места, вселяющие страх, но не из-за физической опасности — хотя паломники умирают от холода каждый год — а потому что они являются обиталищами конденадос, душ проклятых во веки веков. Согласно инкской мифологии, укуку, маски которых надевают мужчины — это порождение женщины и медведя, сверхъестественное существо, способное победить конденадос. Следовательно, именно им поручен самый торжественный и опасный акт праздника: как и Христос, они должны нести крест. В то время как процессии паломников несут статуи святых через долину, укуку после всенощного бдения взваливают на спины кресты из деревенских церквей и несут их восемьсот метров вверх по склонам Колкепунку. Затем они водружают их на ледниках, чтобы кресты зарядились энергией гор и земли. Перед рассветом следующего дня укуку снова забираются на вершину, чтобы забрать кресты, а тысячи остальных паломников в это время стоят на коленях и молятся.
Когда солнце всходит, укуку с крестами на спинах спускаются с горы и грузятся в машины, чтобы вернуться домой. С собой они несут ещё и глыбы льда с гор, тем самым завершая ритуал: в форме льда сущность горы возвращается в долину, принося жизнь и плодородие на поля, благополучие в семьи и здоровье животным. Это живая, динамичная связь между людьми, горами и богами, коллективная молитва за культурное выживание всего мира Анд.
Вернувшись в Куско из долины Синакара, я присоединился к ещё одному моему другу, Йохану Райнхарду, в его путешествии в Мачу-Пикчу. Йохан лучше, чем кто-либо другой понимает существующую в Андах связь между землёй и культурой. Благодаря тому, что ответы на свои вопросы он ищет в расположении гор и рек и движении небесных тел, а не в древних руинах, ему удалось разгадать тайну самого загадочного археологического памятника в Южной Америке.
Когда в 1911 году Хайрам Бингем открыл Мачу-Пикчу, он, как известно, назвал его «затерянным городом». В действительности же архитектурный комплекс всегда был неотъемлемой частью Империи инков, будучи связанным с сетью дорог, ведущих в Куско.
Находясь в стратегически выгодной точке над рекой Урубамба, Мачу-Пикчу был идеально приспособлен для защиты подходов к священной долине и низинам Антисуйу, где росли кока и лекарственные растения.
Это был ритуальный центр, несомненно сооружённый для нужд Пачакутека, первого из трёх великих правителей инков, создавшего империю, которая продержалась меньше сотни лет. Изучение каналов и водных путей показывает, что Мачу-Пикчу был построен по единому архитектурному плану, который в свою очередь был составлен в соответствии с космологией инков. Проектировщики комплекса взбирались на все горные вершины в округе и строили наблюдательные платформы, чтобы днём и ночью следить за положением созвездий.
Двумя самыми священными горами для инков были Аусангате, возвышающаяся над долиной Кольюр Ритти, и Салкантай, расположенная на юге от Мачу-Пикчу. Апу Мачу-Пикчу — это Уайна-Пикчу, горный пик, возвышающийся над комплексом. Священный центр Мачу-Пикчу — камень Интиуатана. Райнхард первым заметил, что форма камня повторяет форму Уайна-Пикчу, а игра света на нём в течение дня соответствует движению теней на Уайна-Пикчу. Всего в нескольких шагах на юг от Интиуатана находится низкий алтарь, высеченный из камня. На вершине Уайна-Пикчу расположен алтарь аналогичной формы. Кроме того, Уайна-Пикчу, Интиуатана и Салкантай находятся на одной линии. Прямо над вершиной Салкантай в своей самой высокой точке в небе располагается созвездие Южный Крест. Оно находится среди Млечного Пути и было одним из важнейших созвездий для инков. Это открытие заставило Райнхарда снова обратить внимание на реку Урубамба, которая была для инков земным эквивалентом Млечного Пути. Словно змея, Урубамба вьётся вокруг Мачу-Пикчу и впадает в Амазонку. Согласно мифу, именно здесь проходил Виракоча на заре времён, создавая вселенную.
Урубамба берёт начало на склонах Аусангате, которая возвышается над местом проведения Кольюр Ритти. Как тающие снега Салкантай приносили жизнь в Мачу-Пикчу, так и ледники, возвышающиеся над долиной Синакара, дарят вдохновение жителям Анд сегодня.
Через пятьсот лет после испанского завоевания древние представления о священной географии продолжают питать дух сообщества, связывать живых с мёртвыми и прошлое с будущим, как это было во времена инков.
В Южной Америке есть место, где голос доколумбовой цивилизации слышится особенно отчётливо: это Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, чьи жители так и не были полностью покорены испанцами. Потомки древней цивилизации под названием тайрона, коги, аруако и вива (сегодня их насчитывается около тридцати тысяч человек) пятьсот лет назад скрылись от смерти и эпидемий, поселившись в горном раю, возвышающимся на шесть тысяч метров над прибрежными равнинами Колумбии. Эти три народа, разделённые языковым барьером, но тесно связанные мифами и прошлым, имеют общие адаптационные механизмы и религиозные верования. Они по сей день остаются верны своим древним законам — нравственным, экологическим и духовным предписаниям Серанкуа и Великой Матери — и по-прежнему следуют за своими жрецами, мамо. Они верят, что выполняют роль хранителей мира, а их ритуалы поддерживают равновесие и плодородие природы. Им хорошо известно, что их общие предки, тайрона, в 1591 году вели кровопролитную и тщетную войну против завоевателей. Но в своём горном редуте, выпавшие из истории как минимум на три столетия, они решили стать цивилизацией мира.
Слушая мамо, сразу становится очевидно, что их точка отсчёта — не от мира сего. Они говорят о Колумбе так, будто его прибытие имело место совсем недавно, а о Великой Матери — как будто она живой человек; и для них это действительно так. Высшую ценность для них имеет не то, что можно увидеть и измерить, а то, что существует в алуна, абстрактном измерении смысла.
Девять уровней вселенной, девять уровней храма и девять месяцев, которые ребёнок проводит в утробе матери — это всё взаимосвязанные проявления божественного замысла. Аналогичным образом, лиана — это змея, а горы — модель космоса. Колпаки, которые носят мужчины аруако, символизируют снежники священных горных пиков; волосы на теле человека — лесные деревья на склонах гор. Каждый элемент природы исполнен высокого смысла.
В таком понимании мира людям отведена ключевая роль, ведь только благодаря человеческому воображению Великая Мать может проявиться. Для индейцев Сьерра-Невада люди — не проблема, а решение. Они зовут себя Старшими Братьями и считают свои горы «сердцем мира». Нас, чужаков, угрожающих безопасности планеты из-за незнания священного закона, они снисходительно зовут Младшими Братьями.
Согласно мифу, горы были порождены воображением Великой Матери. Когда она пряла свои мысли, то задумала девять уровней вселенной. Чтобы уравновесить мир, она вонзила веретено в землю, создав ось, и возвела горный массив. Затем, отмотав немного хлопковой нити, она обозначила пределы цивилизованного мира, очертив кругом основание Сьерра-Невады, которую объявила родным домом своих детей.
Ткацкий станок, прядение и сообщество, вплетённое в ткань ландшафта — для народов Сьерры это живые метафоры, определяющие их жизнь.
Они выживают, занимаясь земледелием, и постоянно переходят с места на место, собирая урожай маниока, маиса, кофе, сахара и ананасов в жарких низинах, сажая картофель и лук в туманных лесах и взбираясь ещё выше, чтобы пасти скот и собирать хворост. Когда люди молятся, то сжимают в руках шарики хлопка в честь Великой Матери, которая научила их прясть. Круговое движение рук во время молитвы символизирует момент, когда Великая Мать спряла вселенную и наказала защищать всё, что она создала.
На жрецов мамо возложена обязанность учить людей законам Серанкуа. Их религиозная подготовка очень сурова: будущих служителей культа забирают из семей в раннем возрасте, а затем держат в уединении в темноте мужского храма восемнадцать лет — два периода по девять лет, символизирующих девять месяцев в материнской утробе. Это время служители пребывают в утробе Великой Матери, и мир для них существует только в качестве абстракции. Они приобщаются к священному, узнавая, что только их ритуалы и молитвы поддерживают равновесие мира. Затем молодой человек отправляется в паломничество от моря к ледникам, от туманных лесов через камни и кочки к парамо, вратам сердца мира. Впервые в жизни он видит мир во всей его красоте: отныне он должен его защищать.
Со времён Колумба жители Сьерры с ужасом наблюдали, как чужаки оскверняют Великую Мать, вырубая леса, чтобы посеять плантации незнакомых культур — бананов, сахарного тростника, марихуаны, а затем и коки для производства кокаина. Ведомые наживой от торговли кокой и преследуемые армией, военизированные группы правого и левого толка врывались в Сьерру и захватывали земли индейцев. К этой опасности добавляется ещё одна: снежники и ледники Сьерры стремительно сокращаются, меняя экологию гор. Нам эти два процесса могут показаться не имеющими никакого отношения друг к другу, но для Старших Братьев они неразрывно связаны и порождены невежеством Младших Братьев, предвестников конца света.
Во время моего последнего визита в Сьерру я путешествовал вместе с аруако. Путешествие началось в Набусимаке, их главном центре, с ритуального очищения, а затем мы отправились к священным озерам и обратно к морю. Со мной был Данило Вильяфанья, политический лидер аруако. Насилие сопровождало Данило всю его жизнь: его отец, мой старый друг, был убит боевиками, а многие коги, вива и аруако погибли от рук ФАРК или армии. Но индейцы по-прежнему стоят на стороне мира. Как сказал мне Данило, когда мы сидели на берегу ручья в Набусимаке:
«Духовный мир — мир мамо — и мир оружия несовместимы».
Завершив своё паломничество, я поговорил с Рамоном Хилем, уважаемым мамо из числа вива. «Предки поведали мне, — сказал он, — что в один прекрасный день Младший Брат очнётся. Но это случится только тогда, когда его постигнет месть природы. Что мы будем делать тем временем? Мы не будем сражаться. Мы просто хотим, чтобы люди поняли. Мы говорим тихо в надежде, что мир прислушается».
Девятого января 2004 года, когда насилие, связанное с производством кокаина, достигло пика, и после двух лет, в течение которых были убиты несколько сотен жителей Сьерры, включая мамо, коги, вива и аруако, члены этих племён выступили с общим заявлением: «Кто отплатит матери вселенной за воздух, которым мы дышим, воду и солнечный свет? Всё сущее обладает священным духом, к которому необходимо относиться с почтением. Наш закон — это закон предков, закон жизни. Мы предлагаем всем Младшим Братьям стать хранителями жизни. Мы подтверждаем обещание, данное Матери, и призываем все народы и все нации к единству и солидарности».
Многие сочтут эту историю слишком наивной и неправдоподобной. К сожалению, мы слишком часто именно так реагируем на культуры, которые не понимаем. Когда британцы достигли берегов Австралии, они были совершенно не готовы к утончённой культуре местных жителей и были не в состоянии понять всю прелесть этой земли. Им были не знакомы трудности жизни в пустыне, и они не желали понять достижения аборигенов, которые на протяжении пятидесяти пяти тысяч лет жили охотой и собирательством и были хранителями своего мира. За всё это время их ни разу не посетило желание улучшить мир природы. Аборигены принимали мир таким, какой он есть, неизменным творением первой зари, когда Радужный змей породил предков, которые затем своими мыслями, сновидениями и песнями создали мир. Пути, по которым шли предки, не были забыты: это Тропы песен, точные маршруты, которым следуют по сей день.
Так аборигены становятся одним целым с предками и вступают во Время сновидений, параллельную вселенную, где привычные законы времени, пространства и движения не действуют, и где прошлое, будущее и настоящее сливаются воедино. Европейцы способны испытывать что-то подобное только во сне, поэтому первые английские поселенцы назвали это состояние Временем сновидений. Но такое название вводит в заблуждение. Сон — это, по определению западного человека, состояние сознания, не имеющее ничего общего с реальным миром. Время сновидений — это, наоборот, реальный мир, или по крайней мере, одна из двух реальностей, в которых каждый день живут аборигены.
Пройти по Тропе песен означает принять участие в сотворении мира, который одновременно уже существует и всё ещё создаётся. Таким образом, аборигены не просто связаны с землей, а необходимы для её существования. Без земли они бы погибли. Но без людей процесс творения остановился бы, и мир бы исчез. Всё в мире соединено Тропами песен и подчиняется Сновидению, одновременно постоянному и вечно изменяющемуся. Каждое место неразрывно связано с воспоминанием о его создании, но в то же время непрестанно создаётся.
Мир совершенен как он есть, хотя и постоянно пребывает в процессе становления. В земле зашифровано всё, что было и будет во всех измерениях. Ходить по земле означает принимать участие в бесконечном танце творения.
У европейцев, высадившихся на берег Австралии в конце восемнадцатого века, не было ни подходящего лексикона, ни воображения, чтобы осознать огромные интеллектуальные и духовные достижения аборигенов. Они видели людей, которые вели простой образ жизни и имели примитивные технологии, чьи лица выглядели необычно, как и их быт. У аборигенов отсутствовали все признаки цивилизации. Они не использовали металлические орудия труда и не умели писать. Не имея сельского хозяйства и животноводства, они не производили излишков, а следовательно, никогда не вели оседлого образа жизни. Иерархия и специализация также отсутствовали. Они олицетворяли европейское представление об отсталости и дикости. «Их судьба, — писал в 1870 году Энтони Троллоп, — быть уничтоженными, и чем скорее, тем лучше».
С принятием в 1936 году Акта об управлении коренным населением ни одному коренному жителю Западной Австралии не позволялось переселяться без разрешения государства. Ни один родитель-абориген не имел права опеки над ребёнком. Решение о законности любого брака принималось правительством. А совсем недавно, в шестидесятых годах, один школьный учебник включил аборигенов в число самых любопытных животных страны.
К началу двадцатого века из-за болезней, эксплуатации и убийств, аборигенное население сократилось с более чем миллиона до всего лишь тридцати тысяч.
Чуть больше, чем за сто лет связанная Тропами песен земля, где люди легко перемещались из одного измерения в другое, из будущего в прошлое и из прошлого в настоящее, превратилась из Эдема в поле Армагеддона.
Зная сегодня об утончённости философии аборигенов и невероятной силе их ритуалов, страшно подумать, что этот кладезь мудрости и интуиции почти опустел в те ужасные дни. Сегодня аборигенные языки, которых на момент контакта было около двухсот семидесяти (и более шестисот диалектов), стремительно исчезают. Половина уже утеряна, и только на восемнадцати говорят больше пятисот человек. Пространство воображения аборигенных народов Австралии представляло собой один из величайших экспериментов человеческой мысли. Потомки первой волны людей, вышедших из Африки, прибыли на остров-континент, который был изолирован от остального мира на протяжении более ста миллионов лет. Они попали в суровое место, где даже эволюция пошла по необычному сценарию, породив растения и животных, не похожих ни на каких других: яйцекладущих млекопитающих, гигантских нелетающих птиц и существ, вынашивающих плод в сумке вместо утробы.
Едва ступив на землю, люди сразу же отправились в путь. Со временем маленькие группы достигли каждого уголка континента, основав клановые территории, которые благодаря общему языку объединились в более крупные племена. Размер клановых территорий зависел от ёмкости среды. Луга и эвкалиптовые рощи на юге и востоке были густо заселены, тогда как пустыни в центре и на западе были малонаселёнными. К моменту контакта с европейцами существовало около десяти тысяч отдельных духовных и социальных сфер.
Границы кланов, как географические, так и культурные, определялись священными местами, связывавшими людей с предками, и настолько сложной сетью социальных отношений, что западным антропологам понадобилось целое столетие, чтобы понять её суть. Существовало более сотни названий для разных видов родственных связей, каждый из которых подразумевал определённые права и обязанности. Вместо технологий, нашего главного достижения, аборигены Австралии изобрели матрицу взаимосвязей. Тем самым они создали защитную оболочку, настолько же совершенную, как городские стены, которые мы возводим для защиты от капризов природы.
Недавно я провёл месяц в Арнем-Ленде на севере Австралии в компании Отто Булманийя Кампиона и его семьи. Я хотел узнать о Времени сновидений и Тропах песен больше, чем мне удалось узнать из книг. Как сообщил мне Отто, Тропы песен — нелинейные. Более того, они не обязательно существуют в трёхмерном пространстве. Но вместе они опутывают сетью весь континент. Для цивилизации, у которой не было письменности, они стали средством документирования прошлого, познания будущего и связи между людьми. Задача человека, сказал мне Отто, — не пройти Тропу песен от начала до конца, а почитать предков в точках силы, находящихся на пересечении Тропы песен с территорией своего клана.
Сновидение — это не миф и не воспоминание. Это то, что происходило в эпоху творения, происходит сейчас и будет происходить во веки веков.
Во вселенной аборигенов нет прошлого, настоящего и будущего. Ни в одном из сотен диалектов, существовавших на момент контакта, не было слова для обозначения времени. Нет также представления о поступательном развитии, стремления к совершенствованию, идеализации перемен. Напротив, Сновидение подразумевает статичность, постоянство и равновесие. Предназначение человечества — не совершенствование мира, а проведение ритуалов и церемониальных актов, считающихся необходимыми для поддержания мира в точно таком же состоянии, в каком он был в момент своего сотворения.
Мир аборигенных народов не был совершенным. Конфликты были жестокими, а ритуалы — крайне суровыми. Но в целом преобладала атмосфера принятия и веры. Для скептицизма, исследования или инакомыслия не было места.
В западной традиции бытие — это объект исследования. Наши мыслители наблюдают жизнь со стороны и формулируют абстрактные идеи. Но Сновидение делает подобное мышление не только бессмысленным, но и невозможным. Оно окутывает человека паутиной веры, из которой невозможно выбраться. Последствия нарушения закона Сновидения не ограничены настоящим моментом, но имеют отголоски во всех измерениях в прошлом и будущем.
Сновидение отвечает на вопрос «как?» и на вопрос «почему?». Оно диктует, как человек должен жить. Сохранение земли в её нынешнем состоянии является приоритетом для каждого аборигена. Это в высшей степени консервативная идеология. И речь не о том, хорошая она или плохая. Само собой, если бы всё человечество следовало примеру аборигенов, мы бы никогда не отправили человека на Луну. С другой стороны, если бы вера в Сновидение стала всеобщей, мы бы не наблюдали сейчас печальных последствий промышленных процессов, которые угрожают нашей планете.
©Wade Davis