Философы эпохи Просвещения считали европейцев высшей расой, которая имеет право порабощать другие, «отсталые» народы. Продолжая их дело, «научные расисты» и евгенисты призывали ограничивать в правах и истреблять людей, стоящих на низшей ступени эволюции, чтобы создать расу сверхлюдей, каждый из которых будет обладать талантами выдающихся личностей. Со временем быть просто венцом эволюции стало недостаточно — возникло желание стать «как боги»: превратиться в совершенных существ, преодолеть оковы физического мира и смерть (конечно, при помощи науки).
В 1929 году в серии «Библиотека думающего человека», созданной в качестве меры противодействия растущему влиянию религии в Британии, вышел английский перевод книги немецкого биолога Эрнста Геккеля «Мировые загадки» (1899). Геккель, враждебно относившийся к иудаизму и христианству, основал собственную религию — монизм, которая приобрела широкую популярность среди европейских интеллектуалов. В числе догматов монизма была «научная антропология», утверждавшая расовую иерархию с европейцами во главе.
В те времена идеи «научного расизма» фигурировали во многих книгах, продвигавших рационализм. Среди книг, вышедших в серии «Библиотека думающего человека», также были труды биолога Джулиана Хаксли, внука Томаса Генри Гексли, получившего прозвище «Бульдог Дарвина» за свои выступления в защиту теории естественного отбора. Также приверженец культа науки, Джулиан Хаксли вслед за Геккелем отстаивал идею расового неравенства. В 1931 году он написал, что «негр является более ранним продуктом эволюции человека, чем монголоид или европеец, и поэтому менее развит, как умственно, так и телесно».
К концу 1930-х годов эти взгляды стали предосудительными. В 1935 году, всего через несколько лет после слов о том, что «негры» представляют более низшую ступень эволюции, Хаксли написал, что «понятие расы трудно определить с научной точки зрения». Годы, прошедшие между этими двумя утверждениями, принесли с собой важные открытия в области биологии и антропологии. Изменить свои взгляды Хаксли заставил нацизм, показавший, что может произойти, если применить расовые теории на практике. После окончания Второй мировой войны Хаксли больше не высказывался на данную тему, хоть и не отказался от идеи усовершенствования человечества при помощи евгеники.
Согласно эволюционному гуманизму Хаксли, если человечество хочет выйти на новый уровень развития, ход эволюции должен тщательно контролироваться. Некоторые религиозные мыслители выражали схожие идеи. Альфред Норт Уайтхед (1861 — 1947) и Сэмюэл Александер (1859 — 1938) сформулировали нечто вроде «эволюционной теологии», согласно которой уровень сознания во Вселенной постоянно расёт, а завершиться этот процесс должен появлением Высшего Существа вроде Бога монотеизма. Французский теолог-иезуит Пьер Тейяр де Шарден (1881 — 1955) считал, что Вселенная эволюционирует к состоянию наивысшего сознания, точке Омега.
В основе всех вышеупомянутых философий лежит понятие эволюции. Однако есть одна проблема.
Согласно теории Дарвина, Вселенная не развивается в сторону более высокого уровня сознания. Понимать эволюцию в этом смысле означает упускать из виду главную заслугу Дарвина, которая состоит в устранении телеологии из науки.
Как писал сам Дарвин в своей «Автобиографии»:
«По-видимому, в изменчивости живых существ и в действии естественного отбора не больше преднамеренного плана, чем в том направлении, по которому дует ветер».
Иначе говоря, эволюция не имеет цели. Однако Дарвин не всегда придерживался этого взгляда. На последней странице «Происхождения видов» он написал:
«Так как все современные формы жизни являются прямыми потомками тех, которые жили задолго до кембрийской эпохи, то мы можем быть уверены, что обычная последовательность поколений не была ни разу прервана и что никогда никакие катаклизмы не опустошали всю землю. Отсюда мы можем с доверием рассчитывать на безопасное и продолжительное будущее. И так как естественный отбор действует только в силу и ради блага каждого существа, то все качества, телесные и умственные, склонны развиваться в направлении совершенства».
На самом же деле теория естественного отбора не подразумевает ни идею прогресса, ни идею совершенства. Неспособность Дарвина до конца следовать логике свой собственной теории о многом говорит. Будучи викторианцем до мозга костей, он не мог не верить в то, что естественный отбор означает «развитие в направлении совершенства».
Эволюция и этика
Опасность смешения эволюции с этикой понял ещё Томас Генри Гексли, который опасался, что теория естественного отбора может быть использована для обоснования таких идеологий как индивидуализм. Он решительно отвергал «гладиаторскую теорию существования», то есть некорректное применение идеи о «выживании сильнейших» к общественной жизни.
Отождествление эволюции и прогресса — это заблуждение, которое бытовало и до теории Дарвина. Герберт Спенсер отождествлял их в своей книге «Социальная статика» (1851). Именно Спенсер ввёл термин «выживание наиболее приспособленных» в книге «Принципы биологии» (1864), написанной после прочтения «Происхождения видов» Дарвина (1859). Позже Дарвин также начал использовать данный термин, хоть и никогда не делал это в политическом смысле.
Несмотря на предостережения Гексли, эволюция и прогресс продолжают смешиваться до сих пор. Книжные магазины завалены книгами об эволюции морали. Если теория Дарвина верна, то моральные законы человечества должны иметь эволюционное обоснование. Однако это ничего не сообщает нам о том, какой из моральных законов лучше. Как моральность, так и аморальность — это производные эволюции.
Теории социальной эволюции отражают интеллектуальные веяния эпохи. Тогда как Герберт Спенсер использовал теорию эволюции для пропаганды капитализма без границ, Геккель и ранний Джулиан Хаксли использовали её для обоснования веры в расовое превосходство европейцев. Другие использовали её для подкрепления своих политических взглядов. В книге «Советский коммунизм — новая цивилизация?» (1935), написанной в соавторстве со своим мужем, социолог Беатриса Вебб (которая некоторое время была ассистенткой Герберта Спенсера) утверждала, что сталинский режим представляет собой следующую ступень социальной эволюции. В своём знаменитом эссе «Конец истории?» (1989) Фрэнсис Фукуяма уверенно заявлял, что эволюция ведёт к установлению «демократического капитализма» во всём мире. Как и Веббы, Фукуяма позже убрал из названия знак вопроса; однако их прогнозы не подтвердились дальнейшим ходом истории .
Социальная эволюция — это очень плохая идея. Плохие идеи редко развиваютя в хорошие; они мутируют и возрождаются в новых формах.
Расизм и антисемитизм в эпоху Просвещения
Используя науку для обоснования веры в расовое превосходство европейцев, Геккель и Хаксли продолжали дело более ранних мыслителей-рационалистов. Расизм впервые появляется в трудах ведущих философов эпохи Просвещения.
Сегодня много говорится о «ценностях эпохи Просвещения», главными из которых являются человеческое достоинство и равенство. Но читая самых прославленных авторов этого периода, обнаруживаешь, что представление о расовой иерархии занимало важное место в их теориях. Просвещение во многом состояло в стремлении доказать превосходство одной части человечества над другой.
Поклонники Просвещения скажут, что это было отступлением от «настоящего» Просвещения. Точно так же, как верующие говорят, что «настоящее» христианство не имеет ничего общего с инквизицией, светские гуманисты настаивают, что Просвещение не несёт ответственности за возникновение расизма. Это очевидная ложь.
Современная расистская идеология — это просвещенческая идея.
Взять, к примеру, Дэвида Юма. В своём эссе «О национальных характерах» шотландский скептик писал:
«Я склонен считать, что негры и вообще другие расы (ведь существует четыре или пять различных рас) по природе ниже белых. Не было ни одной цивилизованной нации с иной телесной организацией, чем та, которая присуща белым, и даже ни одного человека, который прославился бы своими деяниями или размышлениями. Нет у них ни сложных изделий, ни искусств, ни наук. С другой стороны, самые грубые и варварские белые нации, такие, как древние германцы или современные монголы, имеют всё же какие-либо достижения, будь то доблесть, государственный строй или что-нибудь ещё. Такое единообразное и постоянное различие не могло бы пройти через столько стран и веков, не проведи природа первоначальную границу между этими породами людей. Не говоря уже о наших колониях, негры-рабы рассеяны по всей Европе, и ни один из них никогда не обнаруживал признаков одарённости, хотя необразованные и низкого происхождения люди могут выделиться у нас и проявить себя в любых профессиях. Правда, об одном негре из Ямайки говорили как о человеке одарённом и образованном, но, похоже, что достоинства, вызвавшие восхищение, были очень невелики, вроде как у попугая, правильно говорящего несколько слов».
Кант, ещё один великий философ эпохи Просвещения, утверждал, что «негры Африки по своей природе не имеют чувства, которое поднимается над пустяками». В «Наблюдениях над чувством прекрасного и возвышенного» он писал:
«Господин Юм предлагает всем привести хотя бы один пример, когда бы негр проявил какие-либо таланты, и утверждает, что из сотен тысяч чёрных, вывезенных из их страны в другое место, хотя очень многие из них были отпущены на свободу, не было ни одного, который бы в искусстве, или в науке, или в другом похвальном качестве дал что-нибудь великое, хотя среди белых постоянно встречаются выходцы из самых низов, снискавшие уважение в обществе своими превосходными дарованиями. До такой степени значительно различие между этими двумя расами, что и в душевных качествах оно, по всей видимости, столь же велико, как в цвете кожи».
Идея о том, что эволюционные предшественники человека по-прежнему живут среди нас, не нова. Полигенетические теории происхождения человека существовали как минимум со времён открытия Нового Света.
Философ эпохи Возрождения Парацельс писал, что коренные народы Америки — это не потомки Адама, а предки нимф и сирен, то есть лишённых души существ. В богословии существует аналог данной идеи — преадамитская гипотеза, согласно которой некоторые люди ведут свой род от вида человека, существовавшего до Адама.
Это противоречит Библии, в которой утверждается, что все люди являются потомками Адама и Евы. По этой причине преадамитская гипотеза была отвергнута многими христианскими мыслителями. Одним из самых непримиримых её критиков был Бартоломе де лас Касас, современник Христофора Колумба, бывший рабовладелец, а позже епископ Чьяпаса, выступивший против зверств в отношении коренного населения Америки со стороны конкистадоров.
Другую версию преадамитской гипотезы разработал Исаак Пейрер (1596 — 1676), теолог-кальвинист из Бордо, который происходил из семьи марранов, португальских евреев, вынужденных принять христианство, чтобы скрыть своё происхождение. В 1655 году Пейрер выпустил книгу «Преадамиты», в которой утверждал, что к тому времени, как Бог сотворил Адама и Еву, мир уже был заселён людьми, а Адам был прародителем не всех людей, а только евреев, избранных Богом, чтобы через Иисуса Христа спасти человечество. Пейрер призывал к терпимости и не считал, что одни расы людей стоят выше других. Его тракотовка Книги Бытия была очень спорной; как следствие, книга была сожжена, а её автор был обвинён в ереси. После продолжительного допроса и разговора с Папой Пейрер раскаялся.
Преадамитские теории XVI и XVII веков служили цели оправдать порабощение коренных народов. Позже эти теории были переведены на светский, «научный» язык и стали частью репертуара современных расистов.
Персонажи вроде американского врача и «краниолога» Сэмюэла Джорджа Мортона (1799 — 1851) на основе (по их заявлением) научных фактов утверждали, что разные расы людей имеют черепа разного размера и, соответственно, отличаются по уровню умственных способностей.
В конце XIX века итальянский криминолог Чезаре Ломброзо утверждал, что склонность к совершению преступлений является следствием атавизма — врождённой склонности некоторых людей возвращаться к первобытному состоянию — и заявлял, что белые люди по умственному и физическому развитию превосходят всех остальных. Ломброзо открыто говорил, что считает себя продолжателем интеллектуальной традиции, заложенной французскими позитивистами, согласно которой основой изучения общества должна быть физиология.
Сколько бы сегодняшние миссионеры «ценностей эпохи Просвещения» ни отрицали данный факт, современный расизм родился именно в трудах философов-просветителей. Вольтер сыграл ключевую роль. В отличие от Юма и Канта, он не внёс никакого вклада в философию. Лишь немногие из статей в его «Философском словаре» имеют отношение к философии. Он прежде всего олицетворяет собой просвещенческое мировоззрение, частью которого был расизм.
Судя по всему, Вольтер никогда не был атеистом. В «Философском словаре» он писал:
«На первый взгляд может показаться парадоксальным — хотя по внимательном рассмотрении это оборачивается истиной — то, что теология часто ввергала умы в атеизм, а философия в конечном итоге их извлекала из этой бездны».
Сын простого нотариуса, Вольтер в буквальном смысле сделал себя сам. Урождённый Франсуа-Мари Аруэ, он в 1718 году выдумал себе титул Аруэ де Вольтер. Под своим новым именем он вращался при французском королевском дворе, проводил время в обществе маркизы де Помпадур и «просвещённого деспота» Фридриха Великого, а также стал первым современным автором бестселлеров. Однако большинство его объёмных произведений — в числе которых были длинные труды по истории и эпические поэмы — были преданы забвению. Лишь «Кандид», сатирический роман, в котором Вольтер высмеивает утверждение немецкого философа Готфрида Вильгельма Лейбница о том, что мы живём «в лучшем из возможных миров», по-прежнему читают сегодня.
Расизм Вольтера был не просто чертой его времени. Вслед за Юмом и Кантом, Вольтер утверждал, что расизм имеет рациональное обоснование. В одном из своих писем он высмеивает библейскую историю о происхождении человечества от общего предка и задаётся вопросом, кто произошёл от кого: африканцы от обезьян или обезьяны от африканцев. Согласно его собственной интерпретации преадамитской гипотезы, низшим видом были как раз адамиты. Все остальные люди были преадамитами, хотя чернокожие и прочие цветные люди были дегенеративной ветвью вида, который достиг высшей степени развития только в Европе. Чтобы иметь шанс на процветание, европейская цивилизация должна очиститься от адамитского влияния, то есть вернуться к ценностям классического мира, ещё не осквернённого еврейской религией.
Современные сторонники Просвещения не желают признавать расистские взгляды его ключевых фигур и приводят факты, свидетельствующие о благородном характере движения. Например, они говорят, что в ходе Великой французской революции была принята декларация, гарантировавшая права человека (в ней прямо говорилось, что евреи получают равные с остальными гражданами права). На самом же деле, современный светский антисемитизм зародился как раз в эпоху Просвещения.
Именно Вольтер сделал антисемитизм частью просвещенческого мышления. В своём раннем «Эссе о нравах» (1750-е) он писал о евреях: «Они сохранили все свои обычаи, которые противоречат всем нормальным обычаям; следовательно, они вполне оправданно противопоставлялись всем остальным людям, которым служили из алчности, презрения и фанатизма; они превратили ростовщичество в свой священный долг». «Философский словарь» Вольтера также пестрит подобными утверждениями. В статье, посвящённой Аврааму, он называет евреев «невежественным и отсталым народом» и добавляет, что единственные исконно еврейские качества — это «упрямство, суеверность и ростовщичество».
По словам Вольтера, всё ценное, что есть у евреев, было позаимствовано у греков и римлян, подлинных основателей европейской цивилизации.
Ненависть Вольтера к евреям — это часть идеологии Просвещения, согласно которой люди могут раскрыть свою истинную природу лишь отказавшись от любой ограниченной идентичности. Евреи могли попасть в рай философов XVIII века только в том случае, если бы перестали быть евреями. В понимании этого момента кроется ключ к разгадке тайны антисемитизма эпохи Просвещения.
Расизм и антисемитизм — не случайные явления в просвещенческом мышлении. Они вытекают из главных догматов Просвещения. В глазах Вольтера, Юма и Канта европейская цивилизация была не просто самой развитой цивилизацией всех времён, но и моделью, которая должна прийти на смену всем остальным. «Научный расизм» XIX и начала XX века был продолжением мировоззрения ведущих мыслителей Просвещения.
Месмеризм, первая научная религия
Есть много современных культов науки. Первый из них был основан немецким врачом Францем Антоном Месмером (1734 — 1815). Месмер утверждал, что ему удалось открыть универсальную энергию, при помощи которой можно исцелять телесные и душевные недуги. Месмер продвигал свою теорию, проводя групповые сеансы, которые собирали огромные аудитории в Париже и Вене. Они проводились в роскошной обстановке (например, в гостинице Буйон в Париже) и в атмосфере спиритических сеансов.
Месмер также основал тайное общество — Общество вселенской гармонии — которое пользовалось поддержкой влиятельных фигур, в частности французского аристократа маркиза де Лафайета, который сделал себе имя, сражаясь в американской гражданской войне. Атмосфера секретности, окружавшая эксперименты Месмера, привлекла внимание властей. Появились подозрения, что кружок Месмера может быть прикрытием для антигосударственной деятельности. Группа врачей по указанию Людовика XV изучила практику животного магнетизма и не нашла подтверждений её эффективности. Месмер вынужден был покинуть Францию. Он провёл последние годы жизни, практикуя медицину в Швейцарии и Германии. Месмер умер в забвении, но его идеи имели огромное влияние.
Подозрения французских властей не были беспочвенными. Один из учеников Месмера использовал животный магнетизм в политических целях. Однако политическое влияние идей Месмера было непродолжительным. А вот в науке и медицине они дали толчок изучению гипноза и психосоматических заболеваний. Они также положили начало другим современным религиям — в частности, христианской науке, основательница которой Мэри Бейкер-Эдди отрицала влияние Месмера, но несомненно испытала влияние его идей; и теософии, основательница которой Елена Блаватская считала месмеризм формой магии.
Месмеризм стал прототипом более поздних эрзац-религий — таких как монизм Геккеля и эволюционный гуманизм Хаксли — которые стремились при помощи науки изменить человечество, устранив недостатки и усилив достоинства людей. Но кому решать, каким должно быть усовершенствованное человечество будущего? Все культы науки сталкиваются с этим вопросом, на который не существует ответа.
Наука и конец человека
Лев Троцкий чётко представлял себе, каким должно быть новое человечество. В памфлете, опубликованном в 1924 году, он писал:
«Человеческий род, застывший homo sapiens, снова поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами — объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки ... До каких пределов самоуправляемости доведёт себя человек будущего — это так же трудно предсказать, как и те высоты, до каких он доведёт свою технику. Общественное строительство и психофизическое самовоспитание станут двумя сторонами одного и того же процесса … Человек станет несравненно сильнее, умнее, тоньше. Его тело — гармоничнее, движения ритмичнее, голос музыкальнее, формы быта приобретут динамическую театральность. Средний человеческий тип поднимется до уровня Аристотеля, Гёте, Маркса. Над этим кряжем будут подниматься новые вершины».
Некоторых светских гуманистов видение Троцкого вдохновляет и сегодня. Но почему именно Аристотель, Гёте и Маркс были выбраны в качестве эталонов будущего человека? И почему одни человеческие качества ценнее других?
В своей статье «Их мораль и наша» (1938) Троцкий выдвинул «научное» обоснование морали с точки зрения марксовской теории классовой борьбы. По его мнению, этика не существует в отрыве от класса; а самая возвышенная этика — та, которая выгодна пролетариату. Всё, что способствует достижению цели пролетарской революции — оправданно, в том числе взятие заложников и убийство, которые Троцкий практиковал в ходе гражданской войны. Троцкий придерживался данного взгляда на этику на протяжении всей своей жизни. В статье, опубликованной в 1920 году, он критиковал марксистов, брезговавших террором, и говорил, что им пора перестать заниматься «поповско-квакерской болтовнёй о священной ценности человеческой жизни».
Как и Ленин, Троцкий верил, что цель оправдывает средства. Сталин, в августе 1940 года приказавший своему агенту убить находившегося в ссылке в Мексике Троцкого, также несомненно считал убийство оправданным по той же причине.
Вопрос в том, каковы цели. Быть может, Троцкий был уверен, что история движется к коммунизму, и ничто не может этого изменить. Однако так может думать только тот, кто согласен с марксовской философией истории. Даже если рано или поздно установится коммунизм, это ничего не говорит о том, что человек должен делать со своей жизнью. Даже зная, что буржуазная цивилизация обречена, представитель буржуазии может решить бороться за неё до самого конца. Именно такой позиции придерживался австрийский экономист ХХ века Йозеф Шумпетер, который предвидел приход социализма, но не желал с этим мириться.
То, что для одного человека является кульминацией истории, для другого — ад на земле.
Данный факт подрывает веру в прогресс, которой придерживаются сегодняшние светские мыслители. Если прогресс подразумевает «более продвинутую» версию человечества, то как определить, что считать более или менее продвинутым?
Этому вопросу посвящена пророческая книга «Человек отменяется» (1943), написанная фантастом, лингвистом и теологом Клайвом Льюисом. В ней Льюис утверждает, что прогрессивные мыслители, которые хотят изменить общество, а затем и всё человечество, не знают, как определить прогресс. Для многих из них прогресс означает расширение власти человека и использование этой власти для подчинения природы. Однако на деле, отмечает Льюис, власть человека над природой означает власть одних людей над другими. Если общество будет основано на расширении власти над природой, другие человеческие ценности окажутся вытеснены, а каждый, кто исповедует эти ценности, превратится во врага режима.
Прогрессивные мыслители того времени не принимали в расчёт рядовых людей. Как и Троцкий, они верили, что могут создать лучшую версию человека. Будущее принадлежало постчеловеку. Конечным итогом преобразования природы должно было стать преобразование человечества. Как писал Льюис: «Последним из достижений человечества станет конец человека».
В 1923 году биохимик Дж. Б. С. Холдейн опубликовал ставшее популярным эссе «Дедал, или наука и будущее», в котором писал: «Нам не следует воспринимать традиционные ценности слишком серьёзно». Холдейн считал, что человечество нуждается в новой этике, укоренённой в науке. Он не изложил деталей этой новой этики, однако можно сделать некоторые выводы на основании того, что он долгое время был членом Коммунистической партии и агентом военной разведки СССР. В своей короткой книге «Мир, плоть и дьявол» (1929) выдающийся кристаллограф Джон Десмонд Бернал — который, как и Холдейн, восхищался Сталиным — пошёл ещё дальше, предположив, что в будущем люди перестанут быть отдельными биологическими организмами и сольются с потоком света.
Многие прогрессивные мыслители-современники Льюиса приветствовали постгуманистическое будущее. Сегодня покончить с человеком хотят мыслители, называющие себя трансгуманистами.
Трансгуманизм как техномонотеизм
В своей книге «Сингулярность уже близко» (2005) футуролог Рэймонд Курцвейл предсказывает резкий скачок в развитии науки, который позволит людям преодолеть оганичения физического мира и победить смерть. Примечательно, что и Бернал, и Курцвейл позаимствовали название своих книг из Библии: Бернал из Послания к Ефесянам 2:1—3, а Курцвейл из Евангелия от Матфея 3:2. Намеренно или нет, оба тем самым говорят нам, что трансгуманизм — это религия в научной упаковке.
Трансгуманисты верят, что человек — это искра сознания, которая может избежать смерти, отделившись от подверженной разложению плоти.
Данная идея восходит к философии платонизма и гностицизма, и противоречит научному материализму. Для настоящего материалиста — каким был, например, римский поэт-философ Лукреций — не может быть и речи об отделении сознания от материального мира. Сознание также материально, поэтому когда тело умирает, сознание умирает вместе с ним.
Трансгуманисты отвечают на это, что технологии, которых не было во времена Лукреция, позволят загрузить сознание в киберпространство. Однако неясно, будет ли загруженное сознанием или просто приложением, вмещающим содержимое мозга. Даже если сознание удастся отделить от тела, в котором оно заключено, оно всё равно в конечном счёте будет зависеть от материи. Трупы, очнувшиеся от криогенного сна, и киборги, в которых некоторые трансгуманисты планируют загрузить своё сознание — это физические объекты. Бестелесное сознание, парящее в киберпространстве, также не может избежать этой зависимости. Если киберсознание когда-либо и станет реальностью, то будет создано при помощи физических объектов: компьютеров и сетей. Если эта материальная инфраструктура будет уничтожена, вместе с ней будет уничтожено и загруженное сознание. Киберпространство — это проекция мира людей, а не его преодоление.
В своей основе, трансгуманизм — это современная версия мечты о преодолении произвольности мира, которой были одержимы древние мистики. Гностики и ученики Платона мечтали о слиянии с Абсолютом и спасении от конфликтов мира людей. Они понимали, что этой цели можно достичь лишь стерев свою личность и погасив желания, поэтому практиковали аскезу и созерцание. Современные трансгуманисты не настолько дальновидны, как их предшественники, поэтому воображают, что могут обрести бессмертие на своих условиях. Как и Кириллов, персонаж из «Бесов» Достоевского, они считают, что если Бога нет, то богами должны стать они сами.
Трансгуманизм — это современная версия идеи о самообожествлении человека.
Один из немногих, кто понимает это — израильский историк науки Юваль Ной Харари. В своих книгах «Sapiens: Краткая история человечества» (2011) и «Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня» (2016) Харари утверждает, что всё возростающие возможности, которые человек приобретает благодаря развитию науки, могут привести к вымиранию людей. При помощи биоинженерии и искусственного интеллекта человечество расширит свои физические и умственные способности за пределы их естественных границ. В конечном счёте человечество превратит себя в Бога. «Третьим грандиозным проектом человечества в XXI веке будет обретение божественной силы созидания и разрушения — трансформация Homo Sapiens в Homo Deus», — пишет Харари.
В отличие от Бернала и Курцвейла, Харари признаёт, что новый Бог, которого создаст человечество, может оказаться безразличным к людям. Тогда «история человечества закончится и начнётся абсолютно новый, недоступный нашему с вами пониманию процесс». Здесь возникает вопрос, который Бернал и Курцвейл забывают задать. С какой стати новый постчеловек должен иметь ценность для людей? Вероятно, эти мыслители-трансгуманисты считают, что Вселенная, в которой будут постлюди, будет более совершенной. Английский философ XIX века Генри Сиджвик писал, что этика означает смотреть на мир «с точки зрения Вселенной». Однако у Вселенной нет своей точки зрения.
Почему люди должны уступать место своим преемникам, какими бы развитыми те ни были? И почему сверхчеловеку, созданному людьми, должны быть небезразличны его создатели?
Харари осознаёт эти проблемы. Однако его взгляд на будущее основан на ошибке. «Человечество» не превратит себя в Бога, потому что никакого «человечества» не существует. Идея о коллективном человечестве, предпринимающем «грандиозные проекты» — это миф, унаследованный от монотеизма. Харари говорит то о человечестве, играющем в Бога, то о людях, которые станут как боги. Это очень разные вещи, и только второй сценарий возможен. Если он когда-либо осуществится, это будет не мир обожествлённого человечества, а мир, которым будут править враждующие друг с другом боги. Тому, кто хочет представить себе этот мир, следует почитать Гомера.
Как и эволюция, приведшая к появлению людей, эволюция постчеловека будет отчасти произвольным процессом. Если сверхлюди или постлюди возникнут, они будут созданы правительствами и могущественными корпорациями, затем использованы любой группой, которая сможет это сделать — криминальными картелями, террористическими группировками, религиозными культами. Со временем эти новые виды человека будут модифицированы — сначала их человеческими хозяевами, а позже и ими самими. А ещё через некоторое время некоторые из них выскользнут из-под контроля своих создателей.
Нет оснований ожидать возникновения богоподобного вида человека, который будет превосходить всех остальных. Будет столько видов постчеловека, сколько будет групп, заинтересованных в его создании.
Когда созданные человеком постлюди эволюционируют, действительно может наступить конец истории. Однако остаётся вопрос о том, почему трансгуманисты приветствуют данный сценарий. Потому ли это, что они считают ценности вроде знаний и информации более важными, чем сам человек? Однако если только вы не верите в платоновский рай, лежащий по ту сторону материальной Вселенной, неясно, где должны существовать эти ценности. Они не являются частью мира природы.
Философия трансгуманизма имеет смысл лишь как вариант теистического эволюционизма. Поскольку во Вселенной нет Бога, с точки зрения которого постчеловек мог бы иметь ценность, Бог должен быть (считают эти невольные теологи) частью самого эволюционного процесса. Курцвейл пишет:
«Эволюция движется в сторону большей сложности, большей элегантности, больших знаний, большего интеллекта, красоты, творчества, более высоких уровней таких атрибутов, как любовь. В каждой монотеистической традиции Бог описывается всеми этими качествами без каких-либо ограничений: бесконечные знания, бесконечный интеллект, бесконечная красота, созидание, любовь и так далее. Конечно, даже ускоренный рост эволюции никогда не приведёт к бесконечному уровню совершенства, но к экспоненциальному росту в этом направлении — вполне. Эволюция неумолимо приближает нас к концепции бога, хотя никогда не достигнет идеала».
Данный взгляд противоречит дарвиновской теории естественного отбора. Если в ходе эволюции возникнет бог, это может произойти только в результате искусственного отбора — другими словами, его должны будут создать люди. Однако созданный человеком Бог может стать чем-то вроде злого Демиурга гностиков.
К счастью, ничего подобного никогда не произойдёт. И не потому, что технологии на это неспособны. Люди вполне могут попытаться превратить себя в богов при помощи науки. Но это не приведёт к появлению Высшего Существа. Будут лишь многочисленные боги, пародии на некогда существовавших людей.
©John Nicholas Gray
Оригинал можно почитать тут.