Пол Боулз — повелитель скорпионов и плохих снов, всем сердцем преданный душному Танжеру американец и один из самых жестоких к читателю авторов, ставший классиком современной литературы. Если нагребают презрение к Родине, мизантропия и жажда оставить прошлое в прошлом — это лучшее время поговорить с Боулзом обо всём.
О свободе:
«Дверца клетки всегда открыта. Никто не обязан оставаться внутри. Но люди хотят свободы внутри клетки. Что вообще такое свобода? Мы связаны законами физики, своим телом и умом. Я бы сказал, что свобода означает отсутствие необходимости иметь дело с тем, что нам неприятно».
Об одиночестве:
«Я жажду слиться с толпой и хотел этого всегда, с самого раннего детства. Точнее, с тех пор, как меня впервые познакомили с другим ребёнком — мне тогда было пять лет. Но было уже слишком поздно. Я не желал иметь дела с людьми на их условиях. А теперь всё это уже не имеет значения».
Об эго и собственности:
«Я всегда чувствовал, что меня не существует. У меня нет эго. Писательство для меня — естественная функция. Я не пишу — слова льются сами собой. У меня нет чувства, что написал свои книги. Они были написаны моей рукой и моим мозгом, но это вовсе не делает их моими. Я вообще никогда не чувствовал, что мне что-либо принадлежит. Однажды я купил остров неподалёку от Цейлона. Я думал, что, ступив на его землю обеими ногами, смогу сказать себе: „Этот остров — мой“. Но я не смог. Я не почувствовал абсолютно ничего, и поэтому продал его».
О причинах не сидеть на месте:
«Я так много путешествовал за свою жизнь потому, что всегда хотел быть как можно дальше от того места, где я родился, — как в географическом, так и в духовном смысле. Я всегда счастлив, когда покидаю США. И, как правило, чем дальше я уезжаю, тем я счастливее. Но есть ещё и вторая причина: жизнь коротка и нужно узнать о мире как можно больше. Человек принадлежит всему миру, а не только одной его части».
О выбора места жительства:
«Я считаю, что каждый человек должен иметь право жить в любом месте на Земле, которое ему по душе. Однако приобщение к местным обычаям кажется мне невероятной глупостью. Мне, конечно, возразят: „Человек испытывает необходимость принадлежать к коллективу“. Что ж, каждому своё. Моё отношение можно выразить словами из „Тысячи и одной ночи“: „Я не могу представить себе большего удовольствия, чем быть иноземцем среди людей, чужих мне по духу“».
О правильном способе путешествовать:
«Если бы люди по-прежнему путешествовали на кораблях, я бы и дальше переезжал с места на место. Для меня полёт — это не путешествие, а всего лишь способ как можно быстрее добраться из одного места в другое. Отправляясь в путешествие, я люблю брать с собой много багажа. Никогда заранее не знаешь, сколько месяцев или даже лет проведёшь в пути и где в итоге окажешься. Перелёт же напоминает телевидение: ты вынужден соглашаться на то, что дают, потому что больше ничего нет. Это невыносимо».
О жизни в движении:
«Переезд с места на место — попытка отсрочить свой судный день. Я чувствую себя счастливее всего в дороге. Когда ты отрезал себя от прежней жизни, но ещё не начал новую — чувствуешь себя поистине свободным. Если ты к тому же не знаешь, куда направляешься, то ты свободен вдвойне».
Об обществе:
«Каждый человек одинок. Общество — это нечто вроде прокладки, защищающей от осознания своего одиночества; это фикция, выполняющая роль анестетика».
О коммунизме:
«Одно время я думал, что коммунизм способен свергнуть истеблишмент. Когда я осознал, что это не так, то решил действовать самостоятельно».
О предназначении писателя:
«Все мои книги призывают к разрушению. Я считаю, что естественное побуждение любого человека — разрушить то, что ему неприятно. Однако это не означает, что человек осуществляет своё желание — мы далеко не всегда делаем то, что хотим. Тем не менее, необходимо осознавать в себе это желание. Быть может, люди, „инфицированные“ моими книгами, больше преуспеют в разрушении, чем я. В определённом смысле я всего лишь пропагандист. Все писатели — пропагандисты той или иной идеи. Подрывная работа — вполне почётная миссия. Она была частью романтической традиции на протяжении полутора веков. Если писателю удаётся побудить кого-то поставить под сомнение — а в конечном счёте и отвергнуть — один из аспектов общества, он может считать, что выполнил свою работу. Я хочу внести вклад в уничтожение общества».
О кифе*:
«Не думаю, что киф помогает писать. Он способствует вспышкам озарения, но затрудняет мыслительный процесс. С другой стороны, он позволяет писать с полной концентрацией на протяжении многих часов без перерывов и усталости. Соответственно, он может быть полезен, если писать спонтанно. Я использовал его лишь один раз, но, думаю, большинство писателей согласятся со мной, что киф — для расслабления, а не для работы».
*киф — североафриканское название гашиша
О насилии:
«Насилие в моих книгах выполняет терапевтическую функцию. Тревожно думать, что в любой момент может вспыхнуть беспричинное насилие. Но это случается, и люди должны быть готовы к этому. Поэтому если я убеждён, что наша жизнь основана на насилии; что вся та хрупкая конструкция, которую мы называем цивилизацией (строительные леса, которые мы воздвигали на протяжении столетий), может рухнуть в любой момент, то это допущение неизбежно будет находить отражение во всём, что я пишу. Жизнь тесно связана с насилием — как в мире животных, так и в мире растений. Однако среди животных только человек способен осмыслить насилие. Только человек способен наслаждаться мыслью о разрушении».
О литературе:
«Содержание книги не имеет для меня никакого значения. Яркие персонажи и интригующие сюжеты важны рядовому читателю, но не мне. Меня интересует то, как рассказана история, как сочетаются друг с другом слова, как построено предложение — в конце концов, в литературе нет ничего, кроме слов. Для меня превыше всего — язык».
О наследии и бессмертии в искусстве:
«Мне нет дела до того, переживут ли меня мои книги или нет. Ничто не вечно. Мне не понравился тот ужасный фильм, который снял Бертолуччи*. Однако деньги принесли мне радость. В конечном счёте, что важнее в жизни, чем иметь еду, одежду и крышу над головой — одним словом, хорошо проводить время? Я не верю в высокое предназначение искусства. Это бы означало, что цивилизованность лучше первобытности, а я так вовсе не считаю. Конечно, мне нравится иметь ванну с горячей водой и так далее, но это не цивилизация — это комфорт. Сомневаюсь, что мои книги будут помнить долго. Возможно, интерес будет сохраняться в течение десяти лет после моей смерти, а что будет потом — какое мне до этого дело? Меня не интересует бессмертие».
*Фильм Бертолуччи «Под покровом небес» снят по одноимённой книге Боулза
О будущем:
«Многие люди считают, что мир стал хуже. Но это не так. Наше настоящее стало больше похоже на будущее, только и всего. Жизнь просто движется вперёд. Будущее будет несоизмеримо „хуже“ настоящего; а будущее в том будущем будет безмерно „хуже“ того будущего, которое мы предвидим сейчас. Это естественно. Возможность всемирного холокоста, жертвами которого станут миллионы людей, есть всегда. Я не хочу, чтобы это произошло, но я предвижу возможность такого сценария. В целом я ожидаю огромных преобразований в будущем, но я сомневаюсь, что люди моего поколения сочтут их положительными. Быть может, люди, рождённые в 1975 году, посчитают иначе. В конце концов, люди, рождённые в 1950 году, считают, что телевидение — это удивительная вещь. Так что всё возможно».
О смерти:
«Смерть — не более чем ещё одна несуществующая величина, которой пугают тех, кто её боится. Мне нечего сказать о смерти».
Этот текст был изначально опубликован на сайте «Батенька, да вы трансформер» — вот здесь.